Примерно 11-12 декабря 1979 года, когда мы, готовясь к ответственной задаче по свержению режима Амина, коротали время у печки-буржуйки в палатках на аэродроме «Баграм», ко мне подсел красноярец Вячеслав Ермаков.

- Саша, - изрек он, - ты ведь являешься одним из авторов гимна наших курсов спецназа. Давай, сделай песню о том, что с нами сейчас происходит!

- Вообще-то, Слава, - сразу заартачился я, -  слова того гимна писал Олег Рахт, который сейчас находится в Кабуле на 2-й вилле, а  я только подобрал к его тексту незамысловатый мотивчик. Да и песен-то, в принципе, я никогда не создавал.

- Да у тебя тоже все получится. Ведь грядут исторические события, а их требуется увековечивать в песне.

Я продолжал отнекиваться, Вячеслав – настаивать. В конце концов, моя защита пала под напором старшего товарища.

Оставшись наедине с буржуйкой, я уставился на горевшие ветви саксаула. Согревавший меня в заиндевелой палатке огонь навеял простенький мотивчик, на который легко ложились возникавшие в голове слова. Минут за десять я написал на листке бумаги два первых куплета:

Над Баграмом солнце ярко засветило,

В печке догорает саксаул. 

“Строиться с оружьем!”, - команда поступила.

Ведь в «мрачной тьме» скрывается Кабул. 

Каждому поставлена конкретная задача:     

Надо взять объект любой ценой!                    

Действовать мы будем по плану, а иначе                

Каждый отвечает головой.          

Утром в соседней палатке позаимствовал гитару, которая уже во второй раз прибыла в афганскую командировку со своим хозяином Валерой Куриловым. Затем нашел Славу и пропел эти два куплета. Он не только одобрил, но и выразил твердую уверенность, что у меня все получится классно. Я осмелел и представил начало своего песенного творчества  уже большему количеству слушателей. Все не просто поддержали, а стали впоследствии  всемерно помогать мыслью и рифмой. Благо никто не обратил внимания, что мотивом послужила та самая пресловутая «Мурка». Видимо, не узнали, потому что я исполнял куплеты в жестком ритме марша страшным хриплым голосом.

Так и рождалась самая первая “афганская” песня, песня о войне. Уникальность ее в том, что она начинала “афганский цикл” еще до начала афганской эпопеи, а куплеты нанизывались на мелодию один за другим после каждого значимого события в нашей жизни.

Например, первоначально операция была назначена на 14-е декабря. Нам даже перед боем выдали «фронтовую пайку» в виде одной бутылки водки на пятнадцать человек. Мы приготовились к маршу Баграм – Кабул, но внезапно последовал отбой. А утром мы проводили назад в Союз самолет с будущим главой Афганистана Бабраком Кармалем (в нашей среде по аналогии с Федей-Фиделем Кастро его называли Борей). Родились еще два куплета.

Алкоголь пред боем нам не рассчитали:      

На пятнадцать дали лишь 500.            

Алкоголь не нужен, без него мы знаем,         

Что врага сметем с любых высот.      

Сели в БэТээРы, вставили запалы.               

В это время Борька улетел.                  

Совещались долго наши генералы –            

И “Зенит” остался не у дел.            

Затем обстановка прояснилась, и в безмятежном ожидании нового приказа сложилось продолжение.

Только командиры нас без дел не бросят.    

Знаем мы, что завтрашний уют

Боеподготовкой и физзарядкой скрасят, 

На подъем команду подадут.      

Правда, оказалось, дело не в уюте.    

Оказалось, просто – надо ждать.         

Вот накопим силы, нарастет валюта  

И начнем захваты выполнять.

А уже после боя, когда мы вновь собрались перед Новым годом в подвале Посольства СССР в Афганистане, песня обрела завершенный вид.

            Время подоспело, вновь приказ отдали,

            Всех (почти) свезли в аэропорт.

            Алкоголь на этот раз нам вообще зажали,

            Но и без него не страшен черт!

            Вновь в свои гранаты вставили запалы,

            Выполнять свой ринулись обет.

            Душманов мы лупили налево и направо

            И, аминь, Амина больше нет!

Ей Богу! Я и не ожидал, что публичное исполнение этой песни вызовет бурю творческого энтузиазма у моих боевых друзей. Сразу после Нового Года Слава Ермаков принес стихи Сергея Климова, которого все почему-то называли Карасем. Слава сказал, что стихи всем очень нравятся, и надо сделать песню. Я прочитал и заявил, что песню сделать не получится, так как в стихах есть рифма, но Карась писал их без требуемого песенного ритма. Долбал меня Слава несколько дней, пока я вновь не сдался, сел за стол и начал переставлять слова, кое-что менять, стремясь не исказить при этом содержание стихотворения. В результате песенная ритмика получилась, а в голове сложилась мелодия песни «В декабре зимы начало…», ставшей самой любимой в среде ветеранов-«афганцев».

Потом мне принесли листок со стихами, подробно излагающими события при захвате Министерства внутренних дел, а также два варианта (один грустный, другой юмористический) стихотворного описания штурма Генерального штаба афганской армии. Я в ответ написал песенное изложение штурма тюрьмы Пули-Чархи и переделал на «афганский» лад песню Пахмутовой, которая теперь уже начиналась словами «Оглянись, незнакомый прохожий, мне твой взгляд по Баграму знаком. Мы с тобой с неумытою рожей у буржуйки сидели вдвоем».

В конце концов, получилось около десятка песен, и все заговорили, что надо их записать на кассету, чтобы каждый смог оставить себе на память эти замечательные произведения. А условия для «студийной записи» у нас были уникальные. С 7-го января 1980 года наша группа занималась охраной дворца Арк, в котором поселился новый Генеральный секретарь ЦК Народно-Демократической партии Афганистана Бабрак Кармаль. Мы разместились в гостевой зале дворца, где в уютном уголке рядом с камином стояла… физгармонь. Это такой инструмент в виде пианино, но вместо струн внутри размещены духовые трубы, как у маленького органа. А звук извлекался с помощью воздуха, нагнетаемого постоянным нажатием ножных педалей. Играть удобно, но петь затруднительно. В условиях высокогорья (около 3-х тысяч метров над уровнем моря), когда постоянно качаешь ногами воздух, в физгармонь  этого воздуха поступает достаточно, а вот в собственные легкие – нет.

Кстати, дивные органные звуки нового для меня инструмента подтолкнули к осуществлению давней мечты. Всегда хотелось исполнять в кругу друзей песню Вертинского «Здесь под небом чужим я как гость нежеланный». Но вот слова выучить все ленился. Эта лень и подтолкнула написать собственный текст. Во время одного из ночных дежурств в фойе покоев Бабрака Кармаля за пару часов я свою мечту все-таки реализовал:

Здесь под небом чужим,  под кабульской лазурью,

Слышны крики друзей, улетающих вдаль.

Ах, как хочется мне, заглянув в амбразуру,

Пулеметом глушить по России печаль.

            Много дней плечи трем боевым автоматом,

            Пистолет за ремнем – как братишка родной.

            Ах, как хочется здесь обложить землю матом,

            Слезы ж радости лить над российской землей.

Нас в Афгане судьба очень крепко связала.

Нам в Кабуле друзей не забыть никогда.

Расплескали мы крови по чужбине немало

И придется еще, коль возникнет нужда.

            Только просьба ко всем не забыть эти встречи,

            Улетев, не забыть, как вершили дела.

            Не забудьте друзей, не забудьте их плечи –

            Их поддержка нам всем счастье в бой принесла.

В конце концов, я приноровился к физгармони, как следует, нарепетировался, после чего на шикарный стереомагнитофон «Сони», в который Витя Ким из Благовещенска вбухал уйму командировочных, были записаны все подготовленные песни. Сборник мы назвали «Кабульский цикл».

Кассета с записью была готова как раз накануне проводов основной массы участников операции, для чего на вилле № 1 был организован торжественный ужин с присутствием всех наличествующих бойцов отряда «Зенит» за исключением 3-х человек, которым «посчастливилось» в это время стоять на посту, охраняя покой ГенСека.

На ужине присутствовало несколько представителей «высокого руководства» из Первого Главного Управления КГБ (сейчас это Служба Внешней Разведки РФ). Они начали с выражения нам огромной благодарности за дело, которое, как они признались, многим казалось совершенно невыполнимым. Выпили за радость нашей маленькой Победы. И тут, согласно нашему собственному сценарию, ребята включили запись песни «Над Баграмом солнце ярко засветило». Она была воспринята всеми как очередной тост. Сразу после этого, не дав «руководителям» раскрыть рта,  под аккомпанемент физгармони из динамиков полилась песня:

В декабре зимы начало,

В декабре дни рождения есть.

Для кого декабрь начало,

Для кого – лебединая песнь.

В декабре меня кроха спросит,

Потирая озябший нос:

«Папа, всем ли подарки приносит

В новогоднюю ночь Дед Мороз?»

            В декабре есть одна еще дата

Без отметки на календаре.

Я тебя расцелую, как брата,

На кабульском чужом дворе.

Слезы радости. Вспомни об этом

И друзьям своим растолкуй,

Почему нам так дорог этот

Неуклюжий мужской поцелуй.

В тишине в новогоднюю полночь

Вспомни наш боевой отряд.

Первый тост за ушедших навечно,

Тост второй – за живых ребят.

Когда прозвучал последний органный аккорд, все молча встали и выпили за погибших в бою 27-го декабря.

            Ну а потом стали поочередно вызывать к «руководящему» столу командиров штурмовых групп и произносить в их адрес всяческие здравицы. Когда же «руководители» услышали, что почти каждая здравица сопровождается сюжетной песней, заинтересовались, кто же это все придумал. Указали на меня. Я был удостоен чести подойти к «руководящему столу» и выпить почти полный стакан «руководящего» коньяка.

            Короче, песни имели полный успех. По окончанию ужина мы отправились во дворец, а кассету с записью я оставил для копирования своему бывшему однокурснику Володе Дроздову. Через день на утро после сытного завтрака в нашем расположении вдруг появились двое мужчин в хорошо скроенных костюмах и при галстуках. Подозвали меня и представились, что являются сотрудниками Службы собственной безопасности Посольства.

Оказалось, что накануне вечером кассету прослушал Представитель КГБ СССР в Афганистане генерал Борис Иванов. Один из наших бойцов-«зенитовцев» решил прогнуться и подарил генералу свежеиспеченную копию «Кабульского цикла». Песни Иванову сначала очень понравились, а затем он в ужасе схватился за голову: «Что они наделали! Они же в песнях полностью расшифровали наше сверхсекретнейшее мероприятие!» (Если вы помните, в течение нескольких лет скрывалось, что в свержении Амина принимали участие советские спецназовцы.) Вот Борис Иванович и послал «безопасников» исправлять положение.

Мне в категорической форме было предложено отдать кассету. Я заявил, что кассета находится на вилле № 1, у кого, не знаю, но могу отдать рукописные тексты песен, которые были сложены в большой хрустальной вазе посреди мраморного журнального столика. Тексты торжественно перекочевали в специальный мешок. К тому же к ним присоединились несколько мини-кассет, которые добровольно, опасаясь грядущих служебных расследований, повынимали из карманов мои товарищи.

Ну, думаю, накрылось мое детище медным тазом в печке Службы безопасности. Я ведь многое тексты даже не знал наизусть!

Сутки прошли в ожидании неминуемого наказания. Но все обошлось. Даже представление к государственной награде не отозвали. Я ведь не был заранее официально предупрежден о полной секретности операции «Байкал-79». (Ага! Любой декханин Афганистана знал, что Амина свергли русские, а мы обязаны были делать вид, что не имеем к событиям 27 декабря 1979 года никакого отношения.)

На следующий день мы отправились в аэропорт провожать основную группу бойцов отряда «Зенит» на Родину. У трапа самолета обнялись с Володей Дроздовым, который конспиративно сунул в мой карман… кассету с записью «Кабульского цикла».

- У вас на вилле был вчера шмон?

- Был.

- И ты не сдал кассету? – изумился я.

- Я что, Саня, дурак? Невозможно уничтожать Историю!

С этими словами Володя бодро поднялся в самолет.

Как потом оказалось, записи сдали немногие. А лично для меня режим секретности все-таки обернулся небольшим последствием. Например, передо мной лазерный диск под названием «Афганский дневник». На диске несколько песен на «афганскую» тему в исполнении различных вокально-инструментальных ансамблей. Почти половина песен – мои. Но в содержании сборника против каждой моей песни написано: «Автор неизвестен»…

Постскриптум.

            После командировок в Афганистан я никаких песен, за исключением юмористических куплетов на дни рождения своих друзей, не писал. Но вот к 30-летию наших афганских приключений решил «тряхнуть стариной». Вспомнилось, как иногда мы ласково обращались друг к другу «Салам, бача!» «Салам» - это «здравствуй» на Востоке, а «бача» - «парнишка». Почти также как «бичо» по-грузински.

            К этому обращению и под влиянием реалий сегодняшних дней как-то сами собой прикрепились слова новой песни:

Салам, бача! Ну, что усы развесил,

Седые брови слишком туго свел?

Расслабься, брат, уж слишком ты невесел,

И вспомни, как со мной в атаку шел!

            Ты вспомни наши годы молодые

            И вспомни, как спецназовская рать

            Рвалась спасать Афган от тирании,

            А надо было Родину спасать,

            А надо было Родину спасать…

Салам, бача! Не так уж все и плохо:

Работа есть и деньги, вроде, есть.

Мы крутимся, не обрастая мохом

И не теряя офицера честь.

            Мы столько лет с тобой копили силы

            И не давали в грязь нас затоптать.

            Но нечистью опутана Россия –

            Пора, братишка, Родину спасать,

            Пора, братишка, Родину спасать!

Салам, бача! Мы все еще в обойме

И порох держим все еще сухим.

Афганских песен несколько напой мне,

Ведь в нас афганский дух неистребим.

            Немало на земле с тобой прожили,

            Но рано нам стареть и умирать!

            Нам Бог теперь велел помочь России.

            Вставай, братишка, Родину спасать!

            Пойдем, братишка, Родину спасать!

Посвящается она всем ветеранам-спрецназовцам независимо от их ведомственной принадлежности.

Александр Малашёнок.

К песням "Кабульского цикла"

На главную

На сайт "Автомат и гитара"

Напишите нам!